Великолепный Хэйан, со временем сменивший свое славное название на Киото, оставил потомкам богатое наследие — дворцы, храмы, виллы, сады. Все из шедевров древней и средневековой Японии, превративших этот город в мировую сокровищницу, перечислить невозможно. Но, вероятно, любой список местных достопримечательностей начинается с упоминания буддийского храма Киёмидзудэра, в 1994 году включенного в перечень Мирового наследия ЮНЕСКО. Дело не только в архитектурных достоинствах этого сооружения, но и в его культурном значении для всей страны, в целом клубке мифов и легенд, как бы опутывающих этот храм таинственной и прекрасной аурой.
В стародавние времена, когда столица страны еще располагалась в Наре (710–794), тамошнему священнослужителю — Энтину — явилось видение. Один из святых буддийского пантеона направил этого монаха на поиски родника чистой воды, служащего истоком для реки Ёдогава. Послушный монах добрался до устья этой реки, а затем стал карабкаться вверх по течению, преодолевая ущелья и горы. После долгих поисков Энтин набрел в глухом лесу у подножия горы Отова на водопад, над которым словно облачко клубилась серебристая водяная пыль. Рядом он обнаружил маленькую хижину, в которой скрывался от человеческих страстей отшельник-аскет Гёэй. Отшельник подарил странствующему монаху кусок дерева, в который, по его словам, вселился дух Каннон Босацу — Бодхисаттвы, являющейся для японских буддистов воплощением богини милосердия. Энтин недолго думая обработал драгоценный подарок ножом, чтобы придать ему черты одиннадцатиликой Каннон, и тут же внес скульптуру под крышу хижины отшельника, устроив там алтарь. А когда вышел из хижины, превращенной таким образом в храм, то хозяина этого крова не увидел. Тот просто исчез. Лишь через несколько дней, взобравшись на вершину горы Отова, Энтин обнаружил потрепанные сандалии отшельника. Энтин понял, что устами Гёэя с ним говорила сама богиня Каннон. Хотя не исключено, что старый отшельник просто скрылся подальше от нового, шумного и бесцеремонного соседа в чаще леса.
Какой была бы судьба новоявленного храма, сказать трудно. Но в дело опять вмешалось провидение. На полянку перед храмом однажды вышел из леса воин в богатой одежде. Это был Тамурамаро Саканоуэ, один из любимых полководцев императора. Жена Тамурамаро собиралась рожать, и воин отправился на охоту, поскольку считалось, что кровь оленя-самца является лучшим средством для снижения болей при родах. Энтин посетовал воину на суеверие, ведь убийство животных считалось у буддистов смертным грехом. Он был так красноречив, что полководец смутился, раскаялся и даже обещал помочь в возведении надлежащего храма на месте новой святыни у источника. (Отсюда и название храма — Киёмидзудэра или Сэйсуйдзи при другом чтении тех же иероглифов — Храм чистой воды.)
Так вскоре и произошло. В 794 году император Камму перенес свою столицу в Хэйан (Киото), а старый тронный зал в Наре подарил своему любимцу Тамурамаро Саканоуэ. Памятуя об обещании, данном Энтину, и о том, что жена благодаря покровительству Каннон благополучно разрешилась от бремени, полководец приказал отвезти стройматериалы, полученные при разборке тронного зала, к подножью горы Отова, где спустя три года было построено новое великолепное здание храма. Оно простояло до 1629 года, пока не было уничтожено пожаром.
Честно говоря, шансов сохраниться в первозданном виде у храма было мало. Территорию страны часто сотрясали разрушительные землетрясения, крепость стен испытывали тайфуны и порожденные ими оползни. К тому же в годы средневековья страна полыхала кровавыми междоусобицами. Города подвергались частым налетам разбойников, соседей, а то и монашеских отрядов, боровшихся друг с другом за чистоту веры. Храм чистой воды однажды посчитали оплотом ереси, и он был сожжен.
Ущерб был велик. Но могущественный правитель Японии Иэмицу, третий сёгун из династии Токугава, оказал помощь в восстановлении сожженного святилища, которое было передано буддийской секте Хоссо. Ремонтные работы начались в 1631 году, и уже через два года храм в обновленном виде вновь принял богомольцев. С тех пор Киёмидзудэра расширял свои владения за счет новых пристроек и ныне представляет собой сложный архитектурный комплекс, состоящий из трех десятков сооружений, раскинувшихся на площади 130 тыс. кв. м.
Чтобы разобраться с внутренним строением храма, а заодно и узнать связанные с ним поверья, давайте мысленно пройдемся по его владениям. Дорога, ведущая к главным воротам храма, карабкается вверх по крутому склону. Она с двух сторон зажата бесконечными рядами сувенирных лавок. Слева можно увидеть старое здание конюшни, где благородные паломники оставляли своих лошадей, отправляясь на богомолье к одиннадцатиликой Каннон. Теперь надо войти в ворота Нёмон, охраняемые изваяниями грозных королей Дэва. Изваяния при всей их гротесковости весьма натуралистичны, поэтому по их мимике можно угадать произносимые королями звуки. Правый король явно выговаривает «а», левый — «ун». Это — первая и последняя буквы санскритского алфавита. Следовательно, можно предположить, что короли-охранники стремятся передать входящим все без изъятия учение Будды.
Еще один пролет ступеней приводит посетителей к Саймон — Западным воротам, построенным в XVII веке. Их тоже охраняют короли Дэва. Слева от ворот высится Сёро — колокольня, построенная в 1596 году, хотя колокол для нее был отлит в 1478 году. На здании можно увидеть герб — цветок Хризантемы, — свидетельство того, что храм находится в сфере интересов и попечения Императорского дома.
Сразу за Западными воротами возвышается трехъярусная пагода Сандзю-но то, самая высокая из себе подобных в Японии. Окрашенная киноварью в яркий красный цвет, она выделяется на общем тускло-коричневом фоне других сооружений храма (древесина криптомерий со временем под воздействием погодных условий приобретает именно такой оттенок). Ярко-красная расцветка буддийских храмов была воспринята у китайцев, любивших покрывать свои творения киноварью.
За пагодой воздвигнут Кёдо — Зал сутр. Там хранятся священные свитки и книги. Внутри здание украшено изображениями Мондзю, буддийского бога добродетели и Фугэна, бога мудрости. На потолке нарисован свернувшийся кольцами дракон. Следующий в ряду храмовых строений Канисандо — Зал основателей (храма). Здесь хранятся фигурки отшельника Гёэя, монаха Энтина, полководца Тамурамаро и его жены Такако.
Далее вновь надо пройти под сенью очередных врат, охраняемых королями. Это Тодорокимон — ворота, эхом отзывающиеся на учения Будды. Перед проходом в ворота следует омыть руки водой, истекающей в бассейн из крана в виде головы дракона. А на основании бассейна изображена сова. Соответственно, и источник называют Совиной водой.
Слева от источника — зал Акакурадо. Он был построен на деньги Акакура Садакага (1473–1512), сына императора Тэмму. Внутри зала — скульптуры одиннадцатиликой Каннон, бога благоденствия Бисямонтэна и небесного защитника детей — Дзидзо. А рядом — отпечатки ступней Будды (в древности верующие не ваяли скульптур Будды и Бодхисаттв, тогда достаточно было изобразить отпечатки ступней Будды как убедительного напоминания о его пути). Считается, что достаточно взглянуть на это изображение, чтобы очиститься от всех грехов.
И наконец — главный зал храма — Хондо, изначально построенный из бревен, подаренных полководцем Тамурамаро Саканоуэ, а в 1633 году восстановленный в прежнем виде. Это здание в стиле древнего Хэйана. Внутри — алтарь, украшенный рисунками, сделанными на деньги реставраторов храма. Там и хранится вырезанное Энтином изображение богини Каннон. Однако увидеть его чаще всего не удается. Служители храма открывают священное изображение молящимся раз в 33 года (по числу обетов спасения человечества, данных богиней). В последний раз лик Каннон открывали в 1977 году. Следующий раз наступит лишь в 2010 году.
К основному залу пристроена открытая платформа. Это — Бутай, площадка для танцев (естественно, речь идет не о проведении на ней дискотек, а о торжественных танцевальных церемониях, проводящихся священнослужителями в дни храмовых праздников). Впрочем, праздники, как и танцы, бывают здесь редко, поэтому во все остальные дни ограниченная перилами «веранда» служит великолепной смотровой площадкой, откуда открывается захватывающий вид на старый Киото. Неудивительно, что чаще всего здесь звучит не религиозная музыка, а сливающиеся в сплошную пулеметную очередь щелчки затворов фотоаппаратов. Нигде в Киото не бывает такой плотности фотообъективов на квадратный метр, как на площадке Киёмидзудэра. Особенно осенью, когда первые морозцы окрашивают зелень окружающего леса в охру и багрянец.
У этой пл
ощадки, висящей на высоте 13 м над крутым склоном горы, долгое время было и еще одно любопытное предназначение. Старая идиома Киёмидзу-но бутай кара тобиориру (прыгнуть с площадки храма Киёмидзудэра) для японцев означает «сделать решительный шаг». Такой прыжок смертельно опасен. Но оставшемуся в живых будет якобы гарантировано исполнение желаний. За годы эпохи Эдо (1603– 1868) с платформы нырнули вниз 234 человека. 200 из них (85,5%) выжили. Очевидно, людей спасала богатая растительность, покрывавшая склон горы и пружинившая под весом сорвавшегося вниз тела. О фактах исполнения желаний статистики не имеется. Сейчас испытывать судьбу таким образом запрещено.
В центре храмового комплекса — еще одна неожиданность. С давних времен там, как бы вставленный в буддийскую раму, существует синтоистский храм Дзисю дзиндзя. Его небесная покровительница — богиня любви и удачных замужеств Окунинуси-но Микото. Храм всегда полон ищущими семейного счастья японками. Посетив храм, легко понять, что ждет тебя в будущем. У входа установлены два «камня любви», разделенные 18-ю метрами. Надо всего лишь пройти от одного камня к другому, закрыв глаза. Кому удалось, может рассчитывать на счастливое замужество. А нет, так нет. Друг или любимый имеют право подкорректировать словами направление движения девушки, но в таком случае удачным брак может стать лишь при содействии умелой свахи.
Ниже по склону построен зал Сякадо, где царит скульптура Будды, восседающего на золотом цветке лотоса. Рядом — маленькое строение, в котором размещено 180 статуэток Дзидзо, покровителя и защитника детей. Считается, что человек, сумевший разглядеть в одном из ликов этих маленьких фигурок черты лица своего больного ребенка, может быть уверен: любимое чадо выздоровеет.
И, наконец, тропинка приводит к Окуноин — Внутреннему храму. Это та самая хижина отшельника Гёэя, с которой все и началось. Далее, уже по дороге к выходу, посетители храма выходят к бассейну, в который низвергается водопад Отова-но таки. Падающие вниз струи воды разделены на три потока, из которых влагу можно черпать деревянными чашками, укрепленными на длинных бамбуковых шестах. «Чистая вода» храма считается целебной. Поэтому редко кто отказывается от возможности пригубить из той или иной кружки. Вода из одного потока приносит здоровье, из другого — долголетие, из третьего — успех в жизни. Можно выбирать. Наиболее предусмотрительные наливают доверху прихваченные с собой фляжки и бутылки, наполняя их смесью из трех потоков.
Чтобы закрепить удачу, можно приобрести в прихрамовом ларьке омикудзи — предсказание судьбы, написанное на бумажке. Дабы боги не забыли о своем обещании оказывать помощь и поддержку, омикудзи надо прикрепить на ветку деревца или на специально натянутые для этого во дворе храма проволоки, то есть непосредственно на глазах у небесных покровителей. И тогда в полной уверенности от правильности сделанного можно возвращаться домой.
М. Кавицкий