Про эту страну мы знаем мало, а то, что знаем, —уже устарело. От Киплинга и Джозефа Конрада нам известно, что ее имя —Бирма, а столица —Рангун. На самом деле Бирма еще 20 лет назад стала Мьянмой, Рангун —Янгоном, а столицу вообще перенесли в другое место. Но экзотики от этого не убавилось.
По обеим сторонам дороги из аэропорта меня (или все-таки не меня?) встречают шеренги людей —женщины с лицами, измазанными чем-то белым, в ярких блузках и юбках в пол, мужчины в идеально отглаженных белых рубашках и… тоже в юбках. «Чего они ждут?» —спрашиваю водителя. «Встречают зуб Будды. Его к нам привезут на две недели из Таиланда». Поражаюсь столь фанатичной религиозности, но потом вспоминаю московские очереди к поясу Богородицы. На светофоре уличный торговец протягивает мне брошюрку с фотографией улыбающейся дамы неопределенного возраста.
Таксист расплывается в улыбке: «Знаете, кто это? Аунг Сан Су Чжи!» Запомнить это сложносочиненное имя тут важнее, чем выучить местные «да» и «спасибо». Дело в том, что в Бирме полвека царила военная диктатура. Одна хунта генералов сменяла другую, но прекратить мятежи в приграничных провинциях и вывести страну из списка самых бедных государств в Азии не удавалось ни одной. Два года назад в Мьянме впервые прошли выборы, и, главное, после 20 лет домашнего ареста вышла па свободу та самая женщина с обложки —глава оппозиции, всеобщая любимица Аунг Сан Су Чжи. Бирманцы украшают дома ее портретами и ожидают скорого торжества демократии. В воздухе разлит запах надежды. Кажется, по радио вот-вот зазвучит голос Виктора Цоя: «Перемен, мы ждем перемен». Ловлю себя на мысли, что финал этой пьесы мне известен. Но, взглянув в сияющее лицо таксиста, удерживаюсь от вопроса: «Не рано ли радуетесь?»
На улице палящая жара, но ее никто не замечает. Мужчины в юбках-лонжи прикрываются от солнца зонтиками. Женщины со щеками, покрытыми белой кашицей «танака» (тертая древесная кора, самое популярное здесь косметическое средство), несут на головах корзины чуть ли не с себя ростом. Целые семьи обедают, скрючившись па крохотных пластиковых табуретках уличных кафе. Местные рестораторы предпочитают детскую мебель: так па квадратном метре тротуара помещается больше клиентов.
Я решаю обойтись нищей духовной —иду в пагоду Шведагон, 600 лет привлекающую паломников со всего буддийского мира. 98-метровое сооружение покрыто золотом и увенчано шаром с драгоценными камнями. Пагода для бирманцев —не только святыня, по и своего рода клуб. Они часами сидят или лежат на отмытом до блеска кафельном полу, медитируют, тихо переговариваются, курят и даже спят. Стайка девочек-подростков дружно машет вениками —победа над мусором улучшает карму. Меня обступают самозваные экскурсоводы: студент юрфака, бывшая владелица обувной мастерской и преподаватель английского на пенсии. Они наперебой рассказывают, сколько тонн золота ушло на покрытие пагоды и сколько ковшиков холодной воды нужно вылить на статую Будды, чтобы привлечь удачу. Сведения у всех почему-то разнятся. У выхода дежурят женщины с большими клетками на головах. Внутри чирикают растрепанные воробьи. «Сестра, выпусти птичку и выйдешь замуж», —зазывают они. Доброе дело обходится мне в один доллар.
ОТПЛЫТИЕ
Рано утром улетаю в Мандалай —город, воспетый Киплингом, который в нем ни разу не был. Стихотворение «Дорога в Мандалай» стало гимном искателей колониальной романтики, а названный в его честь теплоход Road to Mandalay —культовым видом траспорта.
Круиз по реке Иравади —единственный способ познакомиться с бирманской глубинкой без экстрима. Местные поезда ветхи и неторопливы, вместо автобусов по разбитым дорогам грохочут грузовые фургоны с лавками вдоль бортов и снятыми для лучшей вентиляции боковыми стенками. Главная «магистраль» Мьянмы —река, текущая через всю страну с севера на юг. По ней перевозят пассажиров, тик, бамбук и золото. Road То Mandalay курсирует между бывшими столицами —Мандалаем и Баганом.
По дороге к причалу мы с попутчиками заезжаем в буддийский монастырь-школу. Каждый бирманский мужчина должен два раза в жизни побыть монахом: первый раз —до двадцати лет, второй —после. Подростки в пурпурных одеждах чинно стоят в очереди за порцией риса, мяса и овощей. Монахи не благодарят за пищу и не должны получать от нее удовольствие (неужели повара специально готовят невкусно?). «Бедняки отдают монастырям и храмам до трети годовых заработков, —объясняют нам. —Чем больше жертвуешь в этой жизни, тем сильнее тебе повезет в следующем перерождении». Теперь понятно, почему бирманцы так спокойны и несуетливы. Куда спешить, если впереди —вечность?
Затем мы посещаем храм Будды Махамуни —от сусального золота, которым Будду обклеивают паломники, статуя раздулась, как при водянке. Поблизости —пагода Кутодо, где хранится «самая большая книга в мире» —буддийский канон, выбитый на каменных стелах. Подозреваю, что это единственная в мире библиотека, где книги не воруют.
На следующий день едем в конных повозках в еще одну бывшую столицу —Аву (бирманские короли имели разорительную привычку, начиная войну, переносить резиденцию на новое место). На площади девочки-подростки торгуют украшениями —увидев, что мы отъезжаем, они вскакивают на велосипеды и бросаются в погоню.
ВНИЗ ПО РЕКЕ
Из Мандалая отплываем вниз по реке в Баган. Большинство наших попутчиков —пожилые англичане, в детстве начитавшиеся Киплинга. Русских всего двое: финансист Александр, любитель яхтинга, пейнтбола и макраме, и его жена —в недавнем прошлом судебный психиатр. Под рассказы соотечественников о штормах в Ла-Манше и незабываемых встречах с маньяками часы летят незаметно. По берегам —шалаши рыбаков, среди зелени сияют позолоченные верхушки пагод. Пословица «не все то золото, что блестит» в Мьянме неактуальна. Если что-то блестит —это именно оно.
Теплоход идет зигзагами —русло реки полно мелей.
«А что будем делать, если застрянет?» —интересуюсь я. «Выпустим воду из бассейна на палубе, —бесстрастно отзывается капитан. —Обычно это помогает».
За сутки добираемся до Багана —столицы, пережившей расцвет в XI веке. От былой роскоши остались крохи, но даже они поражают воображение. На закате забираюсь на кровлю одного из храмов и замираю от удивления. Повсюду, до самого горизонта, над кронами деревьев поднимаются храмы и пагоды. За сто лет жители Багана построили 11 000 святилищ. 20 лет назад многие пострадали от землетрясения, но набожные бирманцы отстроили их заново, чем навлекли па себя праведный гнев чиновников ЮНЕСКО.
Вокруг, сколько видит глаз, —ни души. В древнем Багане нет людей. Их выселила одна из генеральских хунт, чтобы не ночевали в храмах и не портили фрески дымом очагов.
В поисках жизни едем в деревушку на окраине. Скопление бамбуковых лачуг на сваях —истинный город женщин, мечта Феллини. На улицах ни одного мужчины, все работают в поле. Картину образцово-показательной нищеты нарушают лишь спутниковые тарелки на крышах.
Насладившись местным колоритом, покидаем деревню. Наша цель —гора со знакомым русскому уху названием Попа, а точнее, расположенная рядом с ней скала Таунг Калат, похожая на ожившую фантазию Диснея: посреди равнины высится покрытое зеленью плато, а на нем, словно корона, —сияющий золотом монастырь. На вершину ведут 777 ступеней. Местные жители боятся натов —проказливых духов, по поверью, живущих на горе. Туристов больше пугают не менее проказливые священные обезьяны. На моих глазах хвостатые хулиганки срывают у кого-то с головы кепку —попробуй поймай! Торговцы сувенирами отгоняют нахалок, стреляя в них из рогаток.
ВОЗВРАЩЕНИЕ Обратный путь вверх по реке длится больше суток. По дороге свожу знакомство с корабельным врачом. В свободное время он бесплатно лечит крестьян в деревушках дельты Иравади. «Помогает ли вам правительство?» —спрашиваю я. «Не мешает, и слава богу. Если я стану слишком популярным, властям это не понравится».
Бросив якорь в Мандалае, отправляемся на священный холм Сагаинг —по его склонам разбросаны 600 монастырей. Как школьники-монахи умудряются не заблудиться и отличить свою обитель от других —загадка.
Следующий пункт программы —горный городок Маймё близ китайской границы. Правительство пыталось превратить его в аналог Силиконовой долины, но получилось нечто вроде «Сколково». Горный воздух, по задумке властей, должен способствовать работе мысли, но научных прорывов пока не видно. Зато ботанический сад Маймё по красоте не уступает лондонскому Кью-Гарденс.
В саду встречаем группу одетых в национальные костюмы подростков из племени шан. Они тут же бросаются фотографироваться с нами. Живые европейцы —не каждый день увидишь такую экзотику!
Вечером нас ждет сюрприз: каждый пассажир получает консультацию астролога. По календарю он сверяет, в какой день недели родился каждый из нас, причем выясняется, что дней в бирманской неделе восемь. «И семь из них —пятницы?» —с надеждой спрашиваю я. Но нет —утро и вечер среды считаются разными днями. По мнению астролога, от дня рождения зависит многое, в том числе выбор имени и спутника жизни. «Вы родились в среду вечером, ваше животное —черный слон без бивней, нрав вспыльчивый, жениться вам нужно на женщине, рожденной в воскресенье», —выносит он вердикт 76-летнему шотландцу Брайану. Выясняется, что его супруга родилась как раз в воскресенье. «Мы женаты 45 лет! Я всегда подозревал, что мы созданы друг для друга!» —радуется муж. «Не прошло и 46 лет, как ты это понял», —ехидничает жена. Мне рекомендуют искать счастья с человеком, рожденным в субботу. Отлично, теперь при знакомстве с мужчинами буду требовать у них паспорт! Заодно выясню, как там у них с московской регистрацией.
Поделившись этой идеей с попутчиками, выхожу нa палубу. Последние лучи солнца еще цепляются за верхушки пагод, а небо и вода меняют свой цвет с пурпурного па золотистый. Иравади нетороплива и спокойна, как люди, живущие на ее берегах. Все испытания и горести жизни для них —лишь рябь на поверхности великой реки перерождений. Похоже, мне есть чему у них поучиться.
Госдума одобрила в первом чтении законопроект, увеличивающий срок действия заграничного биометрического паспорта до 10 лет. Загранпаспорта старого образца будут по-прежнему выдаваться на 5 лет. Предполагается, что новый документ россияне смогут начать оформлять уже 15 января 2010 года. В ФМС говорят, что в срок уложатся, и отмечают, что биопаспорта стали пользоваться спросом у граждан.