24.04.2011 admin Россия, 0
В течение многих лет весна заставала меня в Арктике. Но вот однажды случилось так, что мне и моему приятелю — Александру Федоровичу Лактионову — дали отпуск. Оба мы полярники, и нас, как перелетных птиц, потянуло на север. Недолго думая, мы собрали рюкзаки, взяли ружья и поехали за Полярный круг встречать весну. Это было чудесное время.
Беломорканал
Как только появились здесь первые проталины, вся природа оживилась. Весна сразу же шагнула вперед. Сосновый бор, спускающийся к самому берегу залива, быстро сбросил снег и зашумел по-весеннему. Местами из под засохшей прошлогодней листвы робко начала пробиваться трава. Хотя кругом еще был лед, вдруг неожиданно для всех появилась первая желтенькая бабочка. Ей было холодно, и, чтобы согреться, она перелетала с одного дерева на другое, присаживаясь на освещенные солнцем золотистые стволы сосен.
Беломорканал
Не проявляли еще признаков жизни только почки берез. Они дремали. Но и их скоро должен разбудить сладкий березовый сок, устремившийся от корней вверх.
Море продолжало спокойно дышать. Два раза в сутки приходила полная вода. Прилив медленно заполнял берега до самых краев, казалось, что стоит воде еще немного подняться — и она перельется через край этой огромной чаши. Но вода так же медленно начинала скатываться обратно. Обнажались гряды камней, песчаные отмели и низины, покрытые зеленовато-желтым ковром водорослей.
Воздух был чист. Он был напоен ароматом сосновых шишек, смешанным с йодистым запахом моря.
На зорях залив оглашался торжествующим криком птиц. С самого раннего утра, еще до света, начинал свою весеннюю пляску тетерев. Он, распустив белоснежный хвост, насупив ярко-красные, налитые кровью брови и приподняв крылья, начинал грозно чуфыкать, вызывая всех на поединок во имя весны. Он подскакивал, кружился на месте и издавал свое «чувш-ш-ш» с такой яростью и задором, что все, кто его слушали, не могли усидеть на месте и готовы были броситься в бой.
Закончив свой воинственный танец, тетерев переходил на нежную, полную лирики песнь. Он курлыкал, звал к себе свою серогрудую подругу встретить вместе с ним восход солнца. С залива тетереву хором отвечали птицы, жизнь которых была связана с морем. Они пели, свистели, кричали и крякали. В воздух врывались пронзительные призывы: «уин… уин… уин…». И, словно соглашаясь с ними, кто-то отвечал: «Яий-яий…». «Хау-хау» — басисто подтверждали другие. «Тье-тье-тье» — негодовал кто-то. Тонкими голосами пищали кулички, с наслаждением расхаживая по обнаженным водорослям, и самодовольно крякали утки, копошась в тине.
Стаи больших и малых чаек с криком носились по заливу. Иногда медленно проплывали в воздухе лебеди. Они также вносили свои гортанные мелодии в общий хор весны.
Мы остановились на берегу одного из заливов Белого моря. Я сидел в скрадке, сделанном из серых камней и сухих старых елок, на самой косе, а мой приятель поместился на мыске, метрах в двухстах от меня. Сосны спускались прямо на нас.
Мы стреляли только гусей. Первые гуси налетали на рассвете, когда было еще темно. Они летели вдоль косы с моря, гортанно переговариваясь между собой. Наши выстрелы озаряли наступающий день. Я стрелял картечью; большинство выстрелов было удачным. Птицы падали на сухое место, и их легко было подбирать. Приятелю же приходилось иногда спускаться за ними в воду, зато его скрадок был красивее моего. Александр Федорович был большой выдумщик. Для того чтобы сидеть было не так скучно, когда гуси подолгу не летели, он ел найденные во время отлива маленькие ракушки, щелкая их как семечки. Они имели слегка солоноватый вкус и напоминали устриц.
Мы были на охоте уже несколько дней и подолгу засиживались в скрадке, успев только попить чаю с дымком и закусить зажаренной на костре гусятиной.
Сегодня мы засели спозаранку, но лёта гусей не было. Начало всходить солнце, зарозовели дальние облака… Со стороны моря пополз густой белый туман. Очертания берега и островов стали в нем растворяться и таять, причудливо меняя свои формы. Вот оно, грозное дыхание дракона, как тысячу лет назад думали викинги.
В это время впереди раздались громкие трубные звуки и, как в сказке, из тумана вынырнули прекрасные белые создания. Расстояние между нами быстро уменьшалось. Вот они уже в зоне самого дальнего, а затем и ближнего выстрелов. Я вскинул ружье. Шагах в двадцати от меня спускались на косу огромные белые птицы. Вытянув грациозные шеи и плавно махая могучими крыльями, они приготовились садиться. Меня охватил охотничий трепет. Заговорил во мне первобытный человек. Этот человек готов был издать пронзительный вопль торжества. Еще мгновение — и палец нажмет спусковой крючок. Вместе с громким эхом выстрела рухнет на камни одно из этих великолепных созданий. Я готов был уже нажать спуск, как вдруг внутренний голос современного человека воскликнул: «Не убивай! Зачем тебе лебедь? Только хочешь потешить охотничье тщеславие. Пусть он живет и украшает берег Белого моря. На земле их не так уж много осталось».
Два человека боролись во мне, и победил современный.
— Пусть живет, — сказал я тихо и опустил ружье…
Солнце стало подниматься выше. Его лучи врывались в стену тумана, окрашивая ее в нежно-розовый цвет. Своим теплом они словно ее растапливали. Туман исчезал, поднимаясь вверх. По-прежнему равномерно дышало море. Громче стала песнь весенних ручейков, и в их ритме, словно танцуя, шла весна по берегу Белого моря.
Беломорканал